Ведь в самом деле, ну, если вправду найдут когда-нибудь формулу всех наших хоте́ний и капризов, то есть от чего они зависят, по каким именно законам происходят, как именно распространяются, куда стремятся в таком-то и в таком-то случае и проч., и проч., то есть настоящую математическую формулу, — так ведь тогда человек тотчас же, пожалуй, и перестанет хотеть, да еще, пожалуй, и наверно перестанет.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
Мало того: тотчас же обратится он из человека в органный штифтик или вроде того; потому, что же такое человек без желаний, без воли и без хоте́ний, как не штифтик в органном вале?
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
Но я, да простит меня мистер Бернард, иду гораздо дальше в отыскании секрета бессмертия: не нужно самому хотеть продления своей жизни в бесконечность, достаточно, чтобы другие захотели мне, Мюнхгаузену, долгой жизни, и вот я (голос оратора дрогнул) силой ваших хоте́ний вступаю на путь Мафусаила.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Но я, да простит меня мистер Бернард, иду гораздо дальше в отыскании секрета бессмертия: не нужно самому хотеть продления своей жизни в бесконечность, достаточно, чтобы другие захотели мне, Мюнхгаузену, долгой жизни, и вот я (голос оратора дрогнул) силой ваших хоте́ний вступаю на путь Мафусаила.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Но я, да простит меня мистер Бернард, иду гораздо дальше в отыскании секрета бессмертия: не нужно самому хотеть продления своей жизни в бесконечность, достаточно, чтобы другие захотели мне, Мюнхгаузену, долгой жизни, и вот я (голос оратора дрогнул) силой ваших хоте́ний вступаю на путь Мафусаила.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка