И по мере того, как мы продвигались всё дальше на запад, появлялись в степи пучки полыни, «сейджбраш» (как назвал её гаражист) и мы видели загадочные очертания столообра́зных холмов, за которыми следовали красные курганы в кляксах можжевельника, и затем настоящая горная гряда, бланжевого оттенка, переходящего в голубой, а из голубого в неизъяснимый, и вот пустыня встретила нас ровным и мощным ветром, да летящим песком, да серым терновником, да гнусными клочками бумаги, имитирующими бледные цветы среди шипов на мучимых ветром блеклых стеблях вдоль всего шоссе, посреди которого иногда стояли простодушные коровы, оцепеневшие в странном положении (хвост налево, белые ресницы направо), противоречившем всем человеческим правилам дорожного движения.
— Владимир Набоков, Лолита
Необъяснимое волнение охватило художника при виде высоких сикхар – башен над святилищами, собравшихся группами на фоне голубых столообра́зных гор в запыленном мареве горячего воздуха, плававшего над серой равниной.
— Иван Ефремов, Лезвие бритвы