Не то, чтобы он вёл себя нагло или что-нибудь в этом роде: напротив, он проявлял (как бы на боковой сцене того театра, в который меня залучили) деликатную старосве́тскую учтивость, причём сопровождал всякое своё движение неправильно произносимыми извинениями (же деманд пардон… эске же пуи…[34]) и с большим тактом отворачивался, пока Валечка сдирала свои розовые штанишки с верёвки над ванной; но мерзавец находился, казалось, одновременно всюду, приспособляя состав свой к анатомии квартиры, читая мою газету в моём же кресле, развязывая узлы на верёвке, сворачивая себе папиросу, считая чайные ложечки, посещая уборную, помогая своей девке завернуть электрическую сушилку для волос (подарок её отца) и вынося на улицу её рухлядь.
— Владимир Набоков, Лолита
Возможно, что вашу старосве́тскую замкнутость, ваше чувство приличия, покоробит прямота бедной американочки!
— Владимир Набоков, Лолита