Я развернул ее еще влажные листы и, скользнув по столбцам, тотчас же заметил крохотные буквы пети́та, сотнями беззащитных черных телец согнанные в строки.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Если бы в феврале 2204 года газетам сообщили о смерти Бога, то, вероятно, ни одна из них, даже тридцатидвухстраничное «Центро-Слово», не отвела бы и двух строк пети́та этому происшествию.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Я развернул ее еще влажные листы и, скользнув по столбцам, тотчас же заметил крохотные буквы пети́та, сотнями беззащитных черных телец согнанные в строки.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Если бы в феврале 2204 года газетам сообщили о смерти Бога, то, вероятно, ни одна из них, даже тридцатидвухстраничное «Центро-Слово», не отвела бы и двух строк пети́та этому происшествию.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Дальше в таком же роде полтора столбца пети́та и подпись – Е.
— Саша Черный, Избранная проза