Кавалерист подходит к воротам в кирпичной стене, заглядывает во двор и, пораженный, видит всюду, куда ни глянь, огромное скопление железа, пережившего самые различные стадии, отлитого в самые разнообразные формы: железные полосы, клинья, листы; железные чаны, котлы, оси, колеса, зубья, рычаги, рельсы; железо гнутое, перекру́ченное, превращенное в детали машин странной, причудливой формы; горы железного лома, ржавого от старости; а подальше – печи, в которых железо рдеет и клокочет в пылу юности; яркие фейерверки железных искр, брызжущие из-под парового молота; железо, раскаленное докрасна, железо, раскаленное добела, железо, охлажденное до черноты; он ощущает железный вкус и железный запах; слышит оглушительное «вавилонское смешение»[191] железных звуков.
— Чарльз Диккенс, Холодный дом
Руфь выползла из-под него, извиваясь, точно змея; волосы падали ей на лоб, платье было все перекру́ченное, жеваное.
— Джон Стейнбек, Гроздья гнева