Позабыл я также, в котором часу отмыкались утром ворота, открыва́вшие мне доступ в тюрьму; но, помнится, я часто вставал в шесть часов, и у меня оставалось еще время совершить мою излюбленную прогулку к старому Лондонскому мосту, где я садился в одной из каменных ниш и наблюдал прохожих или любовался, стоя у балюстрады, на отраженное в воде солнце, зажигающее золотое пламя на верхушке Монумента.[27] Случалось, сюда приходила «сиротская» и выслушивала от меня поразительные истории о верфях и Тауэре;[28] об этих историях могу сказать одно: думаю, что я в них верил сам.
— Чарльз Диккенс, Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим
Строгий черный костюм, тонкая гофрированная сорочка и брюки со штрипками, элегантно открыва́вшие высокий подъем стопы, находились в странном контрасте с мощным торсом и фатоватым холеным лицом.
— Маргарет Митчелл, Унесенные ветром
Я слушал удивительные переливы его голоса, словно открыва́вшие голубые дали, вглядывался в его глаза, которые, как мне казалось, оставались, несмотря на оживленность речи, печальными, как бы тая на своем дне канувшее туда отчаяние, – и был как змея, выползшая из-под камня, чтобы ужалить, но зачарованная напевом африканского заклинателя.
— Валерий Брюсов, Огненный ангел