Насколько сильнее эта концепция, чем рабское преклонение перед грозной силой бога, определя́ющего всю судьбу человека, карающего, преследующего и проклинающего, преклонение, составляющее основу древнееврейской религии и ее дериватов – христианства и ислама, охватывающих все основы религиозной философии и морали Запада, – мне нечего вам пояснять.
— Иван Ефремов, Лезвие бритвы
Хотя Чаадаева сближала со славянофилами общность благородной цели и признание религиозного начала как определя́ющего фактора мировой истории, оценка ими разных форм выражения этого начала (православия и католичества), повлиявших на различие судеб России и Европы, и соответственно оценка самих особенностей исторического пути России и Европы были в отдельных пунктах, несмотря на отмеченные совпадения, неодинаковыми.
— Петр Чаадаев, Философические письма