Наверно, он не отказался бы, чтобы по вечерам, когда он возвращается с работы, его встречал накрытый вышитой скатёркой стол, с серебряными приборами, а то ещё с цветами и свечами; и чтобы он, как царь, садился во главе стола, а на другом конце усаживался царский двор в лице хорошенькой юной жены, которая почтительно молчала в присутствии своего господина или, что ещё лучше, лепетала на милом местечко́вом жаргоне, где идиш перемешан с польским, спрашивала, как прошёл его день, а он в ответ пожимал бы плечами – “да так себе” и, не переставая есть, выкладывал на стол дневную выручку – пишу и ясно представляю кучку злотых, сияющих свечными огоньками, и сияние влюблённых глаз жены; однако, судя по всему, он ничего такого не имел, щедрый монарх ужинал по вечерам в одиночестве; хотя двором, заснеженным или залитым солнцем, мог любоваться каждый день – из окна.
— Франсуа-Анри Дезерабль, Некий господин Пекельный, 2017
Следовательно, это не существует и не отражает национальных интересов семи промышленно развитых стран на нашем глобальном рынке, а не на вашем местечко́вом базаре.
— Гринёв Геннадий Никифорович, Горные лыжи от Я до А (параллельно – ортогонально – галографично). Путь к Успеху, 2020