Она оставалась милой, изящной девушкой, люби́вшей поваляться в постели с коробкой шоколадных конфет, девушкой, чьи белые шарфики беспечно развевались на ветру, а волосы пахли гиацинтами, девушкой, обаянию и проницательности которой позавидовала бы любая другая.
— Донна Тартт, Тайная история
– Ах, ты не можешь? – говорит мистер Каф, выхватывая у него из рук этот документ (в котором было бог весть сколько помарок, поправок и ошибок, но на который было потрачено немало дум, стараний и слез: бедный мальчик писал матери, безумно его люби́вшей, хотя она и была только женой бакалейщика и жила в комнате за лавкой на Темз-стрит). – Не можешь? – говорит мистер Каф, – А почему, например?
— Уильям Теккерей, Ярмарка тщеславия
Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно люби́вшей его.
— Лев Толстой, Война и мир
Кровавое пятно, им замеченное на белом платке, терзания бедной девушки, у которой он отнял спокойствие, радости, честь, может быть и жизнь; сумасшествие цыганки, столько люби́вшей княжну и связанной с нею какими-то таинственными узами, – все, все дело его.
— Иван Лажечников, Ледяной дом. Басурман
Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно люби́вшей его.
— Лев Толстой, Война и мир