Армянское нагорье видело на своём веку много прекрасного: языческие капища – с жертвенными хороводами, обращёнными к солнцу крашенными хной ладонями жрецов и жриц; острокупольные апостольские храмы – в бедном убранстве, аскетичные, в годы чужеродного владычества молчаливые, но несогбенные; домотканые ковры – шёлковые или тяжёлой шерстяной пряжи, огромные, с карми́нными разводами вортан кармира; рвущие душу песнопения – песнь пахаря, песнь зари, песнь урожая, песнь провожающих на войну, песнь встречающих с войны.
— Наринэ Абгарян, Люди, которые всегда со мной, 2014
Женщины с яркими карми́нными губами разгуливали в фривольных нарядах.
— Марина Ефиминюк, Как все начиналось, 2004
За тонкими карми́нными губами приоткрытого рта чудовища виднелись ряды акульих зубов; широкие скулы заметно выдавались по бокам, оставляя место для четырёх глаз, по два на каждой стороне, разделённых широким, с горбинкой носом, шестигранные значки рдели, как угли в доменной печи; изо лба росли два золотых винтовых рога, сросшихся на затылке и образующих что-то вроде ореола над лысым шишковатым черепом.
— Sunny Greenhill, Розвинд. Тьма