Ударение в слове кайманов

Но во время обратного плавания, когда дядюшка Леон XII пытался объяснить капитану, каким образом он потерял искусственную челюсть, он вдохнул всей грудью жаркий воздух сельвы и взял самую высокую ноту, на какую был способен, продержал ее сколько мог, до последнего, чтобы вспугнуть кайма́нов, которые грелись на солнце и, не мигая, наблюдали за проходящим мимо пароходом, и новая челюсть точно так же выскочила у него изо рта и ушла на дно. — Габриэль Маркес, Любовь во время чумы

Фермина Даса, скорее всего, не увидит животных, которых мечтала увидеть: охотники за шкурами для нью-орлеанских кожевенных заводов истребили кайма́нов, которые, притворяясь мертвыми, долгими часами лежали с открытой пастью по берегам, подстерегая бабочек, гомонливые попугаи и оравшие, точно сумасшедшие, уистити вымирали в умиравших лесах, морские коровы с огромными материнскими сисями, кормившие детенышей, вопя безутешными женскими голосами на песчаных отмелях, исчезли начисто, как вид, под свинцовыми пулями охотников – любителей развлечений. — Габриэль Маркес, Любовь во время чумы

Между тем Альваро взрывами своего хохота пугал кайма́нов, Альфонсо сочинял кровавую историю про то, как выпи на прошлой неделе выклевали глаза четверым клиентам, которые нехорошо себя вели, а Габриэль пребывал в комнате задумчивой мулатки, которая взимала плату за любовь не деньгами, а письмами для своего жениха-контрабандиста, отбывавшего срок в тюрьме по ту сторону Ориноко, потому что пограничники напоили его слабительным и посадили на горшок, и потом в горшке оказалось полно бриллиантов. — Габриэль Маркес, Сто лет одиночества