Какой-то дилижанс, выглядевший довольно богато для этих мест, запряжённый четвёркой игре́невых лошадок, как раз собирался отправляться.
— Алексей Пехов, Проклятый горн, 2014
О, её обучали ездить верхом долго и основательно; она знала много способов, как умело повернуть лошадь, как понукать её, направить, как заставить её сделать утончённое, почти танцевальное па, как взять с ней преграду, как пустить её в галоп, рысью, аллюром; она каталась на иноходцах, на чалых и игре́невых орловских конях, под ней гарцевали и арабские белые лошадки, и ахалтекинки – лошади были её страстью, её неистовой, великой страстью, а на железной дороге, в душном вагоне, в купэ с кружевными занавесочками, в повозке, в кибитке, в телеге, где нещадно трясло то по камням мостовой, то по рытвинам-ухабам просёлочной размытой дождями дороги, её так укачивало, что… – берегись, попутчики!.. – тошнота подкатывала к горлу, и она, прижимая платочек с вензелями инициалов: «ЕТ» – ко рту, опрометью выбегала из купэ в ватерклозет либо слёзно просила остановить экипаж.
— Елена Крюкова, Тень стрелы, 2008