Был в жизни Дориана и такой период, когда он весь отдавался музыке, и тогда в его доме, в длинной зале с решетчатыми окнами, где потолок был расписан золотом и киноварью, а стены покрыты оливково-зеленым лаком, устраивались необыкновенные концерты: лихие цыгане исторгали дикие мелодии из своих маленьких цитр, величавые тунисцы в желтых шалях перебирали туго натянутые струны огромных лютней, н***ы, скаля зубы, монотонно ударяли в медные барабаны, а стройные, худощавые индийцы в чалмах сидели, поджав под себя ноги, на красных циновках и, наигрывая на длинных ду́дках, камышовых и медных, зачаровывали (или делали вид, что зачаровывают) больших ядовитых кобр и отвратительных рогатых ехидн.
— Оскар Уайльд, Портрет Дориана Грея
В Москву съезжались татарские, мордовские, чувашские всадники, раскидывали шалаши на площадях и в рощах, играли на трубах, ду́дках и свирелях, а по ночам молились, каждый народ по-своему.
— Валентин Костылев, Иван Грозный
Около площадки старались изо всех сил несколько музыкантов: одни водили смычками, другие играли на ду́дках, двое выбивали глухую дробь на бубнах, наполняя сад причудливыми звуками одурманивающей музыки.
— Василий Ян, Чингисхан. Батый
Двое пронзительно дудели на ду́дках.
— Василий Ян, Чингисхан. Батый
– То-то и я говорю… Намедни у Серпуховских ворот видел, – цыгане стоят табором, с медведями… На ду́дках играют… Пляс, песни… Они звали.
— Алексей Толстой, Петр Первый